И только когда мы прилетели в Москву, и я увидела юпитеры телевизионщиков и Воронцова, бегущего через все летное поле к нашему самолету, я поняла, что мы наследие довезли и что это ПОБЕДА. (Аплодисменты в зале).
Как-то, проверяя бухгалтерские счета и подводя итоги нашей деятельности, я обнаружила, что у нас вместо двух миллионов на счету осталось всего 650 тысяч рублей. По документам было видно, что значительная часть денег роздана в качестве уставного капитала каким-то коммерческим организациям и кооперативам, причем незаконно, без утверждения на правлении. Тогда я поняла, что все это сделал Житенёв. После этого я встретилась с Рыбаковым и рассказала ему о сложившейся проблеме. Он, надо сказать, перепугался, но понял ситуацию.
У нас было две возможности: возбудить против Житенёва уголовное дело, что в нашей трудной ситуации могло ударить по престижу Фонда, или срочно собирать правление и избавляться от Житенёва. К этому времени выяснились еще и другие подробности. Аппарат, подобранный Житенёвым, состоял из случайных людей. Это был не аппарат, а скорее, шайка, которая вела разгульный образ жизни, приводила подозрительных девочек, устраивала пьянки, приобрела на деньги Фонда катер на Белом море и т.д.
Правление СФР в связи со всем этим вывело Житенёва из Правления и освободило его от административных обязанностей. Постепенно мне удалось вернуть и розданные Житенёвым деньги.
Через некоторое время Рыбаков, еще один заместитель председателя, подал в отставку, так как ему не понравилась наша концепция (моя и Лакшина), которая была направлена на создание Музея. Он хотел, чтобы Фонд, а не Музей, занимался культурной работой. Натолкнувшись на наше с Владимиром Яковлевичем сопротивление, он подал в отставку, предварительно написав Лакшину хамское письмо. К тому времени многие сподвижники Житенёва были уволены из СФР.
В марте 1991 года мы собрали представителей Рериховских организаций, чтобы обсудить, как нам дальше жить. На этой конференции ряд рериховских организаций выступил против СФР и потребовал переизбрать его руководство, на что не имели никаких юридических прав. Позже выяснилось, что нити подобного «бунта» вели в Музей Востока, где под руководством О.В.Румянцевой были выработаны такие планы. Однако, в конце концов, благоразумие взяло верх, но «заговорщики» после этого еще долгое время рассылали в разные инстанции письма против СФР и его руководства.
В 1991 году развалился СССР. Мы переименовали Советский Фонд Рерихов в Международный Центр Рерихов. Это была инициатива Святослава Николаевича. Но время наступало для нас трудное. Стали разрушаться союзные структуры, и это сразу сказалось на судьбе ремонта и реставрации усадьбы Лопухиных.
По прежним решениям право заказчика на работы было передано Управлению охраны памятников истории и культуры. У МЦР никаких прав не было. Минтяжмаш, который должен был за свой счет отремонтировать здания, отказался от своих обязательств.
Управление охраны стало требовать от нас деньги, угрожая в противном случае отнять Усадьбу. Нам удалось «перехватить» права заказчика и теперь мы могли сами влиять на ход ремонта и реставрацию. Денег у нас не было, но мы были уверены, что они появятся.
Однако на этом наши беды не кончились. В ноябре 1993 года вышло Постановление правительства РФ, которое предписывало передать усадьбу Лопухиных Музею Востока и создать там, вопреки воле С.Н.Рериха, государственный Музей Н.К.Рериха. Постановление было подготовлено в недрах Министерства Культуры.
Мы пробовали «достучаться» до В.С.Черномырдина, но это нам не удалось. Тогда мы подали на него в суд, чем вызвали большое возмущение «чиновного люда». Я не буду долго на этом останавливаться, вы все знаете продолжение этой истории. И тут появляется Борис Ильич Булочник. Наше положение тогда не было твёрдым, так как мы судились с премьером, и не было известно, чем это закончится. Об этом я сочла своим долгом рассказать Борису Ильичу, он сказал, что будет, тем не менее, помогать нам, несмотря ни на что. И я поняла, что этот человек, безусловно, выполнит свое обещание.
Через полтора года мы выиграли суд. А ещё через полгода Сидоров (министр культуры) вошёл в надзорную инстанцию Высшего суда, и она отменила три решения своих же судей. Отменила под давлением В.Черномырдина и А.Чубайса. В одном из своих писем А.Чубайс потребовал отнять не только Усадьбу, но и отобрать у нас наследие Рерихов. Как дальше развивались события, вы, наверное, знаете.
Музей Востока и ведомство культуры до сих пор удерживают коллекцию из 288 картин Н.К и С.Н. Рерихов, которые Святослав Николаевич передал нам. Чиновники нарушили волю покойного дарителя, стараясь удержать в своих руках им не принадлежащее. Мы ведем уже девятый год борьбу за нашу же коллекцию и пока еще в этом не преуспели.
Мы сегодня отмечаем юбилей, мы сделали всё, что могли. Но я далека от мысли, что у нас наступит спокойная жизнь. Даже если мы «отобьем» эту коллекцию, они ещё что-нибудь придумают. Посмотрите на деятельность Шишкина, который получает зеленую улицу для своих материалов на телевидении и в других средствах массовой информации, где заявляет, что Рерих — шпион..., на дьякона Кураева, который выступает в СМИ и несет невесть что о Живой Этике и Рерихах. Но несмотря ни на что, мы будем и дальше работать, бороться и развиваться. Мы будем защищать философские идеи Рерихов, которые лежат в основе нового мышления.
