Номера журнала
Анонс
 
Защитите имён выдающихся деятелей
Читайте также
 
Карклиня И.Н.
Рыцарь духа
Ясько Г.Ю.
Явление России
Шапошникова Л.В.
Вестник грядущего
Шапошникова Людмила Васильевна
Генеральный директор Музея имени Н.К.Рериха,
первый вице-президент МЦР, академик

Сокровищница Духа

Еще раз, в этой связи, стоит обратиться к великолепному знатоку иконописного искусства и философу П.А.Флоренскому. Он пишет об одной очень интересной традиции, существовавшей в духовной живописи. «Икона, как закрепление и обновление, возвещение красками духовного мира, по самому существу своему, есть, конечно, дело того, кто видит этот мир, – святого, и потому, понятно, иконное художество, в соответствии с тем, что на светском языке называется художество, принадлежит не иначе, как святым отцам».[24]

Меньше всего приходится думать, что именно эти святые отцы, или свидетели, как называет их Флоренский, занимались сами этим художеством. Правда, сочетание в одном лице святого и художника также имело место в церковном искусстве. В этом случае сам свидетель, или тот, кто видит мир иной, мог запечатлеть образы, ему представшие. Однако в большинстве случаев святые отцы направляли руку художника, озаряя его искусство своими видениями и снами. От духовного развития самого иконописца, от его способности осязать невидимое и понимать его зависело качество и энергетика картины или иконы, выполненной под влиянием этого свидетеля. Если энергетика свидетеля и «свидетеля свидетеля» находилась в гармонии и соответствии, то результат оказывался очень высоким.

«В собственном и точном смысле слова иконными художниками могут быть только святые, и может быть большая часть святых художествовала в этом смысле, направляя своим духовным опытом руки иконописцев, достаточно опытных технически, чтобы воплотить небесные видения, и достаточно воспитанных, чтобы быть чуткими к внушениям благодатного наставника».[25]

Николай Константинович Рерих, будучи сам Высокой сущностью, был не только чуток к «внушениям благодатного наставника», роль которого играла Елена Ивановна, но и был как бы ее сотворцом в путешествии к нездешним мирам. Поэтому он не только точно переносил на полотно увиденное его женой, но и передавал тот дух, запечатлевал ту тонкую энергетику, с которыми взаимодействовал и сам. В силу своей интуиции и особенностей внутренней структуры, свидетель свидетеля глубоко и точно представлял себе то пространство, в которое вели его предутренние сны и собственные видения. Оставляя справедливо за Еленой Ивановной роль ведущей, он всегда отмечал, что каждая его картина, каждое его полотно должно нести два имени: одно мужское, одно женское.

Сама же Елена Ивановна, как никто другой, умела проникать в суть искусства и точно оценивать его и с точки зрения художественной, и с точки зрения философской.

«... Каждое произведение Н.К. (Николая Константиновича – Л.Ш.) – писала она в одном из своих писем, – поражает гармоничностью в сочетании всех своих частей, и эта гармоничность и дает основу убедительности. Ничего нельзя отнять или добавить к ним, все так, как нужно. Эта гармония формы, красок и мастерства выполнения и есть дар, присущий великому творцу. Произведения Н.K. дороги мне и красотою мысли, выраженной им в таких величественных, но простых и порой глубоко трогательных образах. Для меня, постоянной свидетельницы его творчества, источником непрестанного изумления остается именно неисчерпаемость его мысли в соединении со смелостью неожиданных красочных комбинаций. Не менее замечательной является и та легкость и уверенность, с которой он вызывает образы на холсте. Они точно бы живут в нем, и редко, когда ему приходится нечто изменять или отходить от первого начертания.

Истинно, наблюдая за процессом этого творчества, не знаешь, чему больше удивляться – красоте ли произведения или же виртуозности выполнения его».[26]

В этом письме Елена Ивановна скромно называет себя свидетелем творчества Николая Константиновича. В этом есть и какая-то доля правды. Ибо каждый из них был свидетелем другого. Поэтому их совместное творчество и оказалось высочайшим образцом духовного и образного проникновения в глубины энергетических процессов космической эволюции человека. Это поставило Рериха в ряды великих и уникальнейших художников нашей планеты.

IV. Сокровища Духа

«Чем-то зовущим, неукротимо влекущим наполняется дух человеческий,- писал Николай Константинович, – когда он, преодолевая все трудности, восходит к этим вершинам. И сами трудности, порою очень опасные, становятся лишь нужнейшими и желаннейшими ступенями, делаются только преодолениями земных условностей».[27]

Эти слова Рериха относятся к высочайшим горам нашей Планеты – Гималаям, Он их называл еще Сокровищницей Духа, и был в этом определении ближе к Истине, чем все те, кто соприкасался с этими горами и писал о них. Николай Константинович и Елена Ивановна Рерихи прожили значительную часть своей жизни в Гималаях, в одной из чудеснейшие долин – Кулу. Старинный дом их виллы стоял на горном склоне, откуда открывался вид на снежные вершины, скалистые обрывы и хвойные леса гималайского пространства. Над долиной изо дня в день бушевала феерия горных рассветов и закатов, прозрачно-звездных ночей и фантастической солнечной игры света и теней. Художник писал эти горы и ощущал более, чем где-либо то «таинственное касание надземного»[28], которое ложилось на его полотна отблесками нездешних миров, делавшими сами горы легкими, невесомыми, порой почти призрачными. Иногда он использовал те зарисовки, которые сделал на маршруте Центрально-Азиатской экспедиции, прошедшей через Индию, Китай, Сибирь и Алтай, Монголию и Сикким. Магнетическая красота тех мест, людей и их творений ложилась на полотно точными и яркими мазками темперы. На темперу он перешел, когда покинул Россию, и оставался верен этому материалу до конца своих дней. Там же, в Гималаях, он в 1947 году закончил свой жизненный путь и завершил художественный труд, который был сужден ему на этом пути. Последняя его картина называлась «Приказ Учителя». На ней он изобразил любимые им Гималаи, снежные вершины и ущелье, наполненное синим светом. Над ущельем и текущей в низу рекой парил Белый Орел. Человек, сидящий на склоне, наблюдал трепетно и пристально за его полетом. Картина так и осталась на мольберте. Тысячи прекрасных полотен, сохранившихся после Николая Константиновича оказались разбросаны по многим странам мира – Россия и Америка, Индия и Монголия, самые неожиданные города Европы.

  • [1] Е.И. Рерих. У порога Нового Мира. М., 1993. С. 41–42.
  • [2] Мир Огненный III, 306.
  • [3] Беспредельность. Париж, 1930. С. 117.
  • [4] Н.К. Рерих. Твердыня Пламенная. Париж, 1933. С. 49.
  • [5] Н.К. Рерих. Держава Света. Нью-Йорк, 1931. С. 175.
  • [6] П.А. Флоренский. Иконостас. М., 1994. С. 37.
  • [7] Мир Огненный III, 161.
  • [8] Письма Е.И. Рерих. Т. 1. Рига, 1940. С. 260.
  • [9] Н.К. Рерих. Из литературного наследия. М., 1974. С. 170.
  • [10] Н.К. Рерих. Пути благословения. Рига, 1924. С. 151.
  • [11] Иерархия, 366.
  • [12] И.А. Ильин. Путь к очевидности. М., 1993. С. 337.
  • [13] Там же.
  • [14] П.А. Флоренский. Иконостас. М., 1994. С. 52.
  • [15] П.А. Флоренский. Иконостас. М., 1994. С. 74–75.
  • [16] Там же. С.47.
  • [17] П.А. Флоренский. Иконостас. М., 1994. С. 47–48.
  • [18] Там же. С. 48.
  • [19] Там же. С. 70.
  • [20] Там же. С. 70.
  • [21] Там же. С. 60–61.
  • [22] Воспоминания о Серебряном веке. М.,1993 С.124.
  • [23] Беспредельность. Часть 1 – §. 243.
  • [24] П.А. Флоренский. Иконостас. М., 1994. С.75.
  • [25] Там же. С. 84.
  • [26] Письма их архива Ю.Н. Рериха.
  • [27] Н.К. Рерих. Урусвати. М., 1993. С.36.
  • [28] Там же. С. 37.
  • [29] Там же. С. 58.
 
Версия для печати

Актуальные конкурсы на портале Музеи России
Лента предоставлена порталом Музеи России
Матариалы и пожелания направляйте по адресу news@museum.ru