На базарной площади Заратустра проповедовал:
«Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек — смысл земли.
Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли!
Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о надземных надеждах!
Они отравители, все равно, знают ли они это или нет».[24]
Параллельно с антиэволюционной концепцией преображения человека в сверхчеловека идет отрицание инобытия и Высшего, иными словами всего того, что не является видимым, находится за пределами земли и понимания самого сверхчеловека.
Миф о сверхчеловеке, новом человеке, сформированном не духовно-энергетическим преображением, а силой воли избранных, займет позже главное место в идеологии различных тоталитарных государств, в том числе и России.
Старое вульгарно-материалистическое мировоззрение в его социологическом воплощении нашло в сверхчеловеке Ницше свое наивысшее выражение. Оно противостояло нарождавшемуся новому мышлению ХХ века, космическому мироощущению и тому Новому человеку, теургу и богочеловеку, концепция которого уже возникала в пространстве нового мышления и реализовалась в трудах Владимира Соловьева и книгах Живой Этики. Антиэволюционные подходы к главным проблемам космической эволюции человека, которые мы находим у сверхчеловека Заратустры, привели логически и к позиции отрицания Христа. Заратустра высокомерно и пренебрежительно отзывается о Великом духовном учителе, отказывая ему в какой-либо значительной роли в человеческой истории. Его, Заратустры, сверхчеловек, претендует быть выше и значительнее Христа.
«Поистине слишком рано умер тот иудей, которого чтут проповедники медленной смерти; для многих стало с тех пор роковым, что умер он слишком рано.
Он знал только слезы и скорбь иудея, вместе с ненавистью добрых и праведных — этот иудей Иисус; тогда напала на него тоска по смерти.
Зачем не остался он в пустыне и вдали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы жить и научился бы любить землю — и вместе с тем смеяться.
Верьте мне, братья мои! Он умер слишком рано; Он сам отрекся бы от своего учения, если бы он достиг моего возраста! Достаточно благороден он был, чтобы отречься.
Но незрелым был он еще. Незрело любит юноша и незрело ненавидит он человека и землю. Еще связаны у него душа и крылья мысли».[25]
Образумить Христа пытался и Великий Инквизитор в знаменитой «Легенде» Ф.М.Достоевского. Великий русский писатель с гениальной прозорливостью предугадал процесс отрицания Христа в наступающем этапе борьбы за Новый Мир. И Заратустре и Великому Инквизитору Христос мешал по одной и той же причине — тот и другой присвоили себе право презирать, судить, лишать человечество подлинной внутренней свободы и поступать с ним по собственному разумению. Новое «земное царство» и у Заратустры, и у Великого Инквизитора имеет один и тот же смысл — принуждение и насилие над человеком, отрицание его свободы, как внутренней, так и внешней, право на которую присваивает себе «избранный», берущей на себя ответственность за будущее этого человека. «Земное царство» — Новый мир без Христова Преображения. Примеров подобных «Земных царств» было немало в ХХ веке.
В 1889 году Владимир Соловьев опубликовал свою «Краткую повесть об Антихристе», в которой философски и художественно осмыслил путь «без Христа» и вскрыл нравственные причины возникновения подобного явления. В повести достаточно ясно описан процесс ухода человека высоких качеств и способностей с «пути Христа» и превращение его во врага Христа. Там столкнулись два пути — «Во имя Отца моего», во имя общего блага, с одной стороны, и «во имя свое», с другой. Повесть об Антихристе была ответом на книгу Ницше «Так говорил Заратустра», ответ не прямой, а как бы ответ-размышление. Два пути достижения Нового Мира и Нового человека, с Христом или без него, с Высшим или без него, обозначенные Соловьевым в конце XIX века, составили главную линию драматургии Восьмого дня творения.
IV. Восьмой день творения
Образно-мифологическое определение «Восьмой день творения» возникло у Бердяева, в связи с Семью днями творения, когда завершилась созидательная работа Творца и эволюция предоставила человеку возможность продолжить этот творческий процесс.
«... задача человека и мира, — писал русский философ, — создать небывалое, дополнить и обогатить Божье творение. Мировой процесс не может быть только изживанием и искуплением греха, только победой над злом. Мировой процесс — восьмой день творения, продолжающееся творение».[26]
Восьмой день творения разгорелся с особой силой, во всем своем богатстве, разнообразии и противоречиях именно в ХХ веке. Было бы ошибочно думать, что этот День сразу и без предупреждения свалился на голову современного человечества. Он готовился в течение тысячелетий, в глубинах культурно-духовного поля Планеты, где действовала космическая энергетика, складывавшая эволюцию земной материи и человеческого духа.
