Две духовные революции конца I тысячелетия до нашей эры и конца II тысячелетия нашей эры — протекавшие в различных исторических условиях, тем не менее, эволюционно были связаны между собой. Перед той и другой революцией стояла задача изменить сознание человека, преобразить и одухотворить материю его внутреннего мира.
В том далеком прошлом времени, как и в нашем, эволюция выдвигала перед человечеством проблему Нового мира и Нового человека. Учение Христа, пронизанное взаимодействием с Высшим, расширяло сознание человека, открывало пред ним новые горизонты дальнейшего преображения, приближало его к мирам иных измерений, иного состояния материи.
Духовная революция конца II тысячелетия, которая несла в себе опыт и нахождения предыдущей спрессовала в своем пространстве время двух тысячелетий, расширила понятие Высшего инобытия, и поставив его во главу угла, выдвинула на первый план концепцию нового творчества, как условия дальнейшего преображения человека и земного человечества в целом.
«Через культуру, — писал Бердяев, — лежит путь вверх и вперед, не назад, не к докультурному состоянию, это путь претворения самой Культуры в новое бытие, в новую жизнь, в новое небо и новую землю. Лишь на этом пути варварские звуки и жесты могут быть соподчинены новому космическому ладу и новому космическому режиму. Не только искусство, но и творчество человеческое безвозвратно погибнет и погрузится в изначальную тьму, если оно не станет творчеством жизни, творчеством нового человека и его духовным путем».[4]
То, что новое творчество должно стать духовным путем человека, меняло его самую суть, требовало творческого откровения и следования ему. Последнее, содержавшееся и в философии Серебряного века, и в Живой Этике, трансформировало смысл самого искусства и звало к осознанию новой красоты, как силы, преображающей человека. Творческое откровение, во всей его космической сложности и многообразии, становилось главным условием преображения человека на пороге Нового мира.
Эпицентром Духовной революции ХХ века, в силу ряда исторических и энергетических условий, стала Россия. Именно в ее пространстве произошли главные эволюционные события, сдвинувшие в сложнейшем процессе пласты старого мира. Там в России, где соединились два мира, Восток и Запад, сошлись Духовная и социальная революции, старое социологическое мироощущение и новое космическое миропонимание, два пути творения Нового Мира и нового человека.
Духовная революция, шедшая в ритме космической эволюции, звала к изменению духовного внутреннего мира человека, к расширению его сознания, к преображению его энергетики. Социальная ставила вопросы материальные и отбрасывала все, что было связано с духовным развитием человека.
Социальная революция являлась вспышкой накопившейся энергии, произошедшей во внешнем слое материи Бытия.
Духовная революция представляла собой длительный процесс, связанный с изменением внутреннего мира человека.
Космический смысл вспышки энергии в пространстве социальной революции состоял в разрушении старого, а не в созидании нового. Поэтому требовать от самой социальной революции чего-то нового все равно, что ожидать от взрыва, расчистившего площадку для строительства здания, чуда немедленного возникновения этого здания. Реальное здание будут строить не подрывники, а те, другие, которые должны будут выбрать материал для строительства и от которых зависит, каким будет этот материал — новые кирпичи или обломки разрушенной структуры.
«Цвет культуры зеленый, — писал поэт и философ Андрей Белый, — и цвет революции — огненный. С точки зрения этой изорвана эволюция человечества революционными взрывами; то бежит раскаленная лава кровавым потоком по зеленеющим склонам вулкана, то по ним пробегает зеленая поросль культуры, скрывая остывшую, озеленевшую лаву; революционные взрывы сменяют волну эволюции, но их кроют покровы бегущих за ними культур; за зеленым покровом блистает кровавое пламя, и за пламенем этим опять зеленеет листва; но зеленый цвет дополнителен красному».[5]
Однако русская социальная революция нарушила дополнительность красного и зеленого цветов. После красного в России не появилась густая зеленая поросль уцелевшей и развивающейся Культуры. На остывшей лаве революции возникли то там, то здесь лишь чахлые травинки и кустики. Они не смогли, как это было в предыдущих революциях, английской и французской, закрыть красный цвет. Он остался в послереволюционной России, как вечное напоминание о Великой революции, которая и стала, вопреки всем эволюционным закономерностям, национальной идеологией и целью послереволюционного государства.
Те, кто представляли Духовную революцию, — поэты, художники, философы, пророки, ученые — звали к восхождению и говорили о духовных крыльях нового мира, те же, кто участвовал в социальной революции, наоборот, искали новый мир на окровавленной земле среди обломков старого мира.
